Отправлено: 11.02.17 14:21. Заголовок: Окутанные Флёром (октябрь 2016)

Флёр, флёра, м. (фр. fleur).

1. Прозрачная, редкая, большей частью шелковая ткань.

2. перен. Полупрозрачный покров, скрывающий что-н., то, что мешает видеть что-н.; покров таинственности (книжн.).

Толковый словарь Д. Н. Ушакова

«Подо мной открылась бездна, такие тайные загадки…» Художник Ирина Левина

В 2012 году в финале альбома «Пробуждение» Елена Войнаровская поставила точку. В самом конце концерта она ушла, не дождавшись – как умеет – аплодисментов. Ошеломленный, одухотворенный зал медленно опустел. Только тогда она вернулась – когда никого не осталось. Елена мысленно прощалась с аудиторией, восхищаясь людской красотой, завещая нам любить и не черстветь. В песне «Спасибо» она благодарила всех за внимание, но в конце точка всё же превратилась в немного кокетливое, многообещающее многоточие: оказавшись один на один с пустотой, – в произведениях Елены эта ситуация повторяется многократно, – героиня вдруг поняла, что это еще не всё.

История одесской группы «Флер» (Flёur) продолжилась, и в 2014 году появился, пожалуй, самый жесткий ее альбом – «Штормовое предупреждение». Песни Ольги Пулатовой впервые приблизили «Флер» к социальной проблематике: Ольга, видимо, так на всё разозлилась, что не выдержала и решила поставить свой диагноз обществу – тому, что существует уже сейчас, и тому, что появится, наверное, не в самом отдаленном будущем. Характерную для «Флера» возвышенную риторику пришлось оставить и заменить ее понятной широким массам лексикой («замес», «дурь»). Впрочем, совсем уж за грань Ольга не переступила (это ведь «Флер», а не группа «Ленинград»!): отвечая на вопрос, что случится с тем, кто уже не сможет купить себе кислород, – это, конечно, не фантастика, а социальная сатира, – Ольга элегантно устранилась от истинной нецензурной рифмы, поставив вместо нее деликатное «никого не волнует». Мы теперь отданы в руки садистов-врачей, резюмировала она, – замечено, по-моему, довольно точно.

И вот теперь, в 2016-м, – сложившаяся у «Флера» традиция выпускать альбом раз в два года была сохранена, – мы можем ощутить тонкое, едва уловимое и при этом властное «Присутствие». Это – сольная работа Елены, которая убедила в том, что несколько лет назад она и вправду не успела сказать нам много важного. Ей нужно было выговориться – и она это сделала. Кто бы мог подумать, что кровавые закаты и заполненное бомбами небо, о которых пелось во «Взрывной волне», можно будет воспринимать буквально – к сожалению, известные события вдохновили Елену на произведение «Уходили парни на войну», – это ли не социальная (и не только) проблематика!

К пристальному изучению «Флера» я хотел обратиться давно, и дело не в поводе, который, наконец, нашелся – очередная классическая, совместная работа Ольги и Елены подошла бы куда больше (надеюсь, что ее появление не заставит себя ждать). Гораздо важнее, что я набрался смелости предпринять эту попытку – осмыслить весь корпус многогранных, глубоких и прекрасных песен «Флера». Я почувствовал в себе определенную зрелость, необходимую для того, чтобы взяться за этот труд; изначально я, правда, не осознавал, насколько сложная, кропотливая работа меня ждет. В любом случае я не сомневался, что выйду на правильный путь, ибо я в жизни не испытывал большей близости ни к одному музыкальному коллективу, никого лучше, чем Ольгу и Елену, не понимал я в творческом плане. Мне казалось, что у нас общие философия, мировосприятие, страхи и боль, и я не ошибся.

Сразу скажу, что в этой статье я не рискну углубляться в другие (ранние и параллельные) проекты Ольги и Елены – ограничусь в основном номерными альбомами (с этим изобилием разобраться бы!). К тому же у меня сложилось стойкое ощущение, что весь предыдущий раздельный опыт Ольги и Елены был, наверное, лишь репетицией – настоящее большое выступление началось тогда, когда они создали группу «Флер».

Рок-н-ролльная русская музыка прошла два этапа своего развития – сейчас она вышла на третий. Первый этап охватил 1970–1980-е годы: первые отечественные рокеры опирались, с одной стороны, на советский опыт – имею в виду авторскую песню (послушайте, к примеру, «Камушки с пролива Лаперуза» Визбора, не говоря уж про всего Высоцкого – предтечу нашего рока), которая, в свою очередь, вобрала в себя достижения двух веков русской поэзии. С другой же стороны, опирались на опыт западный – к концу 1970-х рок на Западе оказался в кризисе, у нас же только зарождался. Второй этап начался в 1990-е годы, когда не стало ни перестройки, ни Советского Союза, когда песни протеста Виктора Цоя не казались такими уж актуальными, когда Россия – в качестве трофея в холодной войне – упала в стальные объятья капитализма. Тогда накатила волна молодого русского рока («Сплин», «Король и Шут», «Мумий Тролль»), тогда же – в конце 1998 года – появилось «Наше радио», которое этот термин – «русский рок» – и ввело в широкий оборот, определив свою целевую аудиторию (так что ход тот был вполне маркетинговым, коммерческим). «Секта», созданная «Нашим радио», господствовала и процветала больше десяти лет, до конца 2000-х, когда повсеместное распространение Интернета позволило говорить о сокращении огромных и дремучих русских пространств. «Наше радио» утратило статус короля медиапространства – этот трон захватил всемогущий Интернет. Краткосрочный роман и последовавший через год – в конце апреля 2014-го – разрыв «Нашего радио» с программой «Живые», по-моему, неслучайны и символичны. «Свое радио» Семена Чайки отправилось в собственный опасный и отважный путь – покорять просторы Интернета и продвигать нашу новую музыку – следующего, третьего, этапа. Во многом этот этап пока еще загадочен и неведом, но одно можно сказать точно: взаимопроникновение стилей, жанров, направлений окончательно отменило замшелое понятие «русского рока» и на всё, что сейчас создается молодыми исполнителями, если и следует навешивать какой-то ярлык, то только с приставкой «пост».

Группа «Флер» зародилась в начале 2000-х, а значит, по сути, на стыке второго и третьего этапов. За три года (2002–2004) «Флер» выдал три первоклассных альбома («Прикосновение», «Волшебство» и «Сияние»), а затем, если не считать сборников, стабильно работал в двухлетнем цикле – выпускал альбомы по четным годам. Альбомы «Всё вышло из-под контроля» (2006) и «Эйфория» (2008) появились как раз на пороге новой Интернет-эры: обосновать это можно тем, что 10 октября 2006 года стало официальным днем рождения сверхуспешной отечественной социальной сети «ВКонтакте». С февраля по ноябрь 2007 года состоялся первый гигантский скачок ее популярности – число пользователей увеличилось со 100 тысяч до 3 миллионов. С тех пор сеть «ВКонтакте» прирастала новыми миллионами постоянно. Думаю, подобная аргументация никому не покажется нелепой, ведь это – прямой показатель интернетизации России и, следовательно, коренного изменения нашего медийного пространства, о чем я говорил выше. (О влиянии сети «ВКонтакте» свидетельствует хотя бы такой факт: в этом году через сайт можно было задавать вопросы президенту страны для его прямой линии общения с народом.) Так что у «Флера», как и у других групп, появилась прекрасная возможность воспользоваться плодами, которые приносил новый источник распространения информации. Например, актуальный ныне краудфандинг (для создания альбома «Присутствие» к нему сейчас обращалась и Елена) стал возможен, как и многие другие прелести современного мира, только благодаря Интернету – мы сейчас не вспомним и не перечислим все атрибуты нашей повседневной жизни, которые не доступны без Сети. Я уж не говорю про то, что именно на сайте «ВКонтакте» подавляющее большинство из нас и слушает сейчас русскоязычную (и не только) музыку.


Елена Войнаровская на презентации альбома «Присутствие». 18 сентября 2016 года

Последними тремя альбомами – «Тысячью светлых ангелов» (2010), «Пробуждением» (2012) и «Штормовым предупреждением» (2014) – «Флер» уверенно шагнул в новую эпоху. На «Нашем радио» «Флер», конечно, появлялся – было бы странно, если бы столь талантливый коллектив оказался вне поля зрения радиостанции. Произведения «Флера» звучали в программе «Воздух», «Шелкопряд» побеждал в «Чартовой дюжине»; в 2007-м «Флер» даже нарекли открытием года, а в 2014-м «Шелкопряд» и «Теплые коты» вошли в список 500 лучших песен, отобранных слушателями «Нашего радио», – под номерами 244 и 353. Но по-настоящему своим «Флер» на «Нашем» всё же, думаю, не стал – песням этой группы противопоказаны безумный фанатизм и орды поклонников (как в случае с «Королем и Шутом», «Алисой» и многими другими); они вообще не предполагают идолопоклонничества.

На концерте «Флера» я пока так и не побывал и до недавнего времени грешным делом думал, что эта группа не очень-то подходит для клубов (даже маленьких) – слишком уж интимна, «хрустальна» ее музыка. Тем более что – об этом буквально трубит мой опыт – качество звука у нас, к сожалению, почти повсеместно плохое. Аудитория «Флера», думал я, едва ли станет довольствоваться тупым, отвратительным «бум-бум-бум», которое чаще всего раздается в наших клубах и от которого «штырит» захлебывающихся пивом невзыскательных фанатов «пацанских» групп. Однако, посмотрев несколько концертных видео, где Ольга и Елена предстают во всей изумительной красе, где зрители спокойно сидят, почти как в театре, я убедился, что и в этом смысле «Флер» является исключением – доказывает, что можно всё разумно устроить.

Итак, история «Флера» началась с альбома «Прикосновение» и конкретнее – с песни «Синие тени». О этот завораживающий «мрачный попутчик», этот «парусник, страшный в своей красоте»! Начало выдалось многообещающим, и, надо сказать, «Флер» свое обещание полностью сдержал. По первой песне могло показаться, что, как и «Мельница», «Флер» затянет мелодичный, певучий русский фолк, но нет, группа пошла совсем другим, оригинальным путем – не менее красивым, но, на мой взгляд, куда более интересным.

Мое знакомство с «Прикосновением» состоялось спустя несколько лет после его выхода – я скачал альбом на мое старое, допотопное (с высоты сегодняшнего дня) проигрывающее устройство. Файл, как оказалось, был куцым – только спустя еще пару лет я обнаружил одно недостающее произведение – «Укол» Ольги. Открытие было ошеломительным, ведь это, думаю, лучшая песня альбома (всем музыкантам, начинающим новый проект, желаю отметиться хотя бы одной композицией такого уровня на дебютной пластинке)! А возможно, не только альбома. Меня поразили необычайно гармоничные музыка и текст, гениальные в своей простоте. Мы много рассуждаем о феномене стихотворения и текста песни, об их различиях и соотношении; кто-то пользуется понятием «рок-поэзия». Когда наслаждаешься текстом «Укола», все эти теоретические построения хочется отбросить за ненадобностью – в данном случае они излишни. Порой мне кажется, что если бы Пушкин был женщиной, он мог бы написать нечто подобное:

цитата:

Я хотела бы быть стеной в черством мире, где всё понятно. Что ты сделал со мной?! Верни всё обратно!

Ну, или простите мне, если это не Пушкин – значит, может, Ахматова или Цветаева – и юбку не надо приделывать!

Тогда я впервые и отметил для себя, насколько поэтична группа «Флер». Их длинные, многословные названия песен – почти как стихотворения русских поэтов ХIХ века, озаглавленные по первой строке. Слушая произведения Ольги, ты, может, всё же понимаешь, что слова – это именно текст песни, но хочешь об этом забыть – не думать об этом. Слушая произведения Елены, ты понимаешь, что слова – это именно стихи (настоящие, талантливые стихи!), но возведения в степень (стихотворение ведь не требует дополнительных эмоционально-выразительных средств, к числу которых принадлежит музыка) не чувствуется, и ты опять-таки забываешь об этих условностях… Да, их произведения буквально пропитаны истинной поэтичностью: это и элегантная языковая игра («я ушла чуть раньше, чем слишком поздно»), и озаренные волшебством стихи («и просыпались первые звезды в прорехи на старом плаще»), и многое другое. Примеров можно привести огромное количество – в сущности, эта статья есть один большой, развернутый пример.

Когда я начинал слушать «Флер», меня раздражало обилие усеченных рифм, но потом я перестал обращать внимание на эту частность, а когда увидел поэтическое и музыкальное полотно группы целиком, я обомлел и восхитился. Я понял, что по пути широкого использования неточных, неполных рифм девушки пошли сознательно – с целью избежать строгих рамок, максимально расширить свой творческий мир, сделав его объемным, по-женски подвижным. Во многом благодаря усеченным, ассонансным рифмам многие песни «Флера» обрели эту трогательность, искренность, интимность, непосредственность.

Творчеством «Флера» восхищаешься еще больше, когда слышишь отовсюду самодовольных, хамоватых ребяток; в их головах крутятся несколько «народных» поговорок и несколько «крутых» – на самом деле штампованных – словесных конструкций, которые они уже научились рифмовать между собой. Окутав свои поделки туманом сомнительного смысла (на самом деле отсутствующего), они мнят себя великими исполнителями. На фоне «Флера» – чистого, ясного кристалла, лишенного всякой избыточности, всего фальшивого, наигранного, шероховатого, – они выглядят еще более жалко, нелепо, сиюминутно.

Садясь за эту статью, я первым делом переслушал «Прикосновение» и два следующих альбома, составляющих трилогию, – раньше я уделял им слишком много внимания, заслушал и долго к ним не обращался. Переслушал я отнюдь не зря: во-первых, я сделал для себя неожиданные открытия, вычленил новые тонкие смыслы – это естественно, ибо, меняясь с годами, по-новому смотришь даже на вещи, которые, казалось бы, давно прекрасно знакомы и понятны. Во-вторых же и в-главных, я поразился тому, каким цельным предстал «Флер» уже на заре своего существования – мало кто с самого начала мог похвастать таким сформированным, выгравированным стилем, как Ольга и Елена. Потом они, разумеется, развивались – их творчество обрастало новыми достижениями, песни менялись и усложнялись, но некое ядро музыкально-поэтического мира «Флера» остается неизменным. Сравнив «Прикосновение» (2002) и «Штормовое предупреждение» (2014), вы поймете, что, в сущности, двенадцати лет – в хорошем смысле – как не бывало! Это – комплимент: приступая к работе в группе, Ольга и Елена предстали уже зрелыми, состоявшимися творческими личностями. Интенсивность, с которой они, объединившись, стали работать, свидетельствует о том, что Ольга и Елена аконец нашли желанную оптимальную форму для самовыражения. И интенсивности этой можно по-белому позавидовать – обычно, когда я сталкиваюсь с плодовитыми группами, во мне подспудно рождается некое глубинное отторжение, но заподозрить в ремесленничестве «Флер», разумеется, невозможно. Все творения группы настолько искренни и выстраданы, что остается только порадоваться, что ее «Болдинская осень» продолжалась так долго.

Удивительно, но познакомились девушки только в 1999 году – за год до образования «Флера». Создается впечатление, что они знают друг друга всю жизнь – настолько идеально их взаимодополнение, настолько очевидно душевное родство, настолько неразрывна и органична их взаимосвязь по принципу сообщающихся сосудов. Феномен группы «Флер» уникален: я не знаю другого отечественного коллектива (поправьте меня, если я не прав), где были бы два абсолютно равноправных – и равновеликих! – вокалиста и где, более того, в каждом альбоме они исполняли бы одинаковое количество песен – по очереди. Интересно было бы узнать, как родился этот такой простой и такой чудесный замысел – когда и при каких обстоятельствах у Ольги и Елены возникла эта идея, как они об этом договорились.

Лежащим на поверхности воплощением их замечательного творческого союза стали две восхитительные песни с одинаковым названием – «Печальный клоун». И даже здесь очередность была соблюдена: сначала – в «Прикосновении» – появилась песня Ольги, а затем – в «Волшебстве» – свой образ печального клоуна нарисовала Елена. У кого получилось изящнее, каждый слушатель волен решать сам; думаю, это вопрос субъективных предпочтений.

Произведения эти не стоит понимать буквально – как девчачью иллюстрацию расхожего мнения о том, что в повседневной жизни клоуны люди угрюмые, скучные, отнюдь не такие задорные и брызжущие энергией, как на сцене. И что всё это применимо даже к тем, кто работает в амплуа печального клоуна – на лице его белый грим, на щеке вырисована большая черная слеза; постоянно совершая глупые, нервические телодвижения, заставляя «взрываться» зрительный зал, он и на сцене не весел – а уж за ее пределами на душе становится еще горше.

В первую очередь «Печальных клоунов» следует отнести к любовной лирике «Флера»: выступление, сцена, цирк – прием, позволяющий авторам показать трагическую дистанцию между лирической героиней (клоуном) и возлюбленным, который находится в зрительном зале (в сущности, та же дистанция – только в обратном, перевернутом виде – будет раскрываться в песне «Человек-33 черты»). Их разделяет непонимание: клоун – существо ранимое, искренно любящее, способное на самопожертвование; зритель же холоден, непреклонен, я бы даже сказал – бездушен; он похож на робота или манекена. Но странное (а может, как раз естественное) дело: клоун больше всего боится его потерять:

цитата:

Я запутаюсь в декорациях и на грязный песок вдруг упаду. Все вокруг начнут смеяться, и я увижу твое лицо в первом ряду.

Но любовная подоплека – лишь один из пластов. Елена любит помещать героиню в пространство цирка, которое делится на две четко разграниченные части: зрительный зал, куда приходит наглый, оголтелый, неразборчивый народ – «тупо поржать», поглазеть на диких зверей и трюки, хавать попкорн; и арену для выступлений, где появляется не только печальный клоун, но и исполняющий с «похолодевшим сердцем» сальто акробат, и балансирующий над пропастью маленький канатоходец. Словом – поэт и толпа. Образ цирка позволяет Елене выпукло показать свою инаковость, внутреннее одиночество: артист цирка (он же – поэт, он же – творец) не хочет и не может быть частью несовершенного мира (зрительного зала, толпы) и осознанно выбирает особый путь – тяжелый, опасный, неблагодарный. Возвышаясь над миром (идя по канату, взлетая под самый купол цирка), творец не просто рискует, не просто оказывается на грани жизни и смерти – он приближается к тайнам бытия. Тот, кто разгадает эти тайны, спасет мир – или, по крайней мере, изменит его до неузнаваемости. Зададимся вопросом: воспримет ли толпа великие откровения, которые несет ей творец? Едва ли. Народ не просто не поймет творца (и своего спасителя) – трусливый и озлобленный, он скорее растерзает его. Осознание же того, что произошло, почитание, поклонение придут гораздо позже – когда будет уже слишком поздно. В этом смысле героини «Флера» – фигуры христологические.


Создается впечатление, что Ольга и Елена знают друг друга всю жизнь

Нет, оценить титаническую личность, которая изредка – вопреки всему – появляется в этом несовершенном мире, мир оказывается не в состоянии. Человек и мир, мир и человек – их гармоническое примирение, как показывает «Флер», практически невозможно.

Безумный мир постоянно проносится мимо, не оставляя надежды на тихое счастье и шанса на спасение. Героиня «Флера» – одинокая, маленькая, хрупкая – стоит напротив огромной, бешено вращающейся, звенящей, чрезмерно пестрой карусели; это и есть целый мир, который проносится мимо – «города, поезда, лица…» Люди, события, помыслы – всё, что встроено в карусель, крутится настолько быстро, что нечего и пытаться что-либо разглядеть и уж тем более осмыслить. В детстве этот аттракцион кажется милым и приятным – противостояние с миром еще не настолько остро, ибо сглаживается родителями. С годами же ужасное безумие карусели (которая вовсе не манит) становится всё очевиднее. В отличие от остальных, частью карусели героиня не стала – поэтому теперь она в одиночестве, находится в позиции наблюдателя. И, как ни странно, на карусель теперь запрыгивают только взрослые – героиня же осталась ребенком. Недаром весь
контекст, в который она себя вписывает, – тряпичная кукла, елочная игрушка, солнечный зайчик, маленькое плюшевое сердце, мелодия музыкальной шкатулки, – нарочито детский.

Как я уже говорил, Ольга и Елена взаимодополняемы – но, безусловно, не идентичны. Если Ольга собирается выйти из «реки времен» (к этой песне мы еще обязательно вернемся) «обновленным, другим существом», то Елена (в следующей же песне альбома «Эйфория») объявляет, что ей лучше утонуть – превратиться в морскую звезду на коралловых небесах. Главный мировоззренческий конфликт прекрасного произведения Ольги «Когда ты грустишь» заключается в том, что герой посвящает себя размышлениям о вечном, а героиня предпочитает «петь» совсем другие «песни» – о земном. Действительно, в сравнении с творчеством Елены песни Ольги более «земные»; Ольга более жизнелюбива, радостна, беззаботна, склонна к компромиссу с жизнью и ее «страшными чудесами». Елена же – бескомпромиссна. По этой линии в основном проходит разделение между теми, кому больше нравятся песни Ольги, и теми, кто отдает предпочтение произведениям Елены.

Мировосприятие Елены, безусловно, более трагично, изломанно. Ольга всегда стремится к светлому выходу, выводу – из любой, даже самой кошмарной, ситуации. Умиротворенностью отмечено большинство ее размышлений о недостигнутой взаимной любви («Теплая осень»), о скоротечности и бессмысленности жизни («Шелкопряд», та же «Теплая осень»), о неминуемости и горечи смерти («Пепел»). Елена же выбирает гордое, стойкое, страшное самоистязание, к которому ее постоянно подталкивает метущийся, бунтующий дух.

Когда речь заходит о вечной любви, в реальности не существующей, Елена, заливаясь слезами, надрывно причитает (пусть не обманет вас ее будто бы неколебимый голос!), повторяя, как мантру (или молитву):

цитата:

У нас с тобой будут все океаны, все горы и радуги. В горе и в радости мы будем вечно вдвоем. И мы умрем в один день, взявшись за руки, не пожалев ни на миг не о чем.

Тому, кто верит в вечную любовь, я готов передать флаг в руки – с тем, чтобы тот воплотил свою веру в жизнь. Елена, к примеру, к этому стремится – стремится сотворить невозможное.

Когда речь заходит о зыбкости жизни, Елена – с горестными, еле сдерживаемыми всхлипываниями – страстно бьет в одну и ту же точку, с занудством впечатлительного исследователя перечисляя всё, что безвозвратно уходит. В таких ситуациях Ольга предпринимает хоть что-то, хоть как-то спасается от враждебного мира – Елена же не собирается делать и этого. Уязвимая, она больше не хочет заслоняться от решающего, последнего удара – ей хочется сжаться, стать чем-то маленьким, несчастным, еле заметным, вроде жалкой погасшей свечи, или оледеневшего цветка, или льдинки…

Когда, наконец, встает вопрос смерти – Елена тает снежинкой в отвратительно теплых, потных ладонях жестокого бога…

Говорят, все люди делятся на две категории: оптимистов и пессимистов (на тех, для кого стакан наполовину полон, и тех, для кого стакан наполовину пуст), открывающих и закрывающих форточку (вам, конечно, прекрасно известна эта извечная война тех, кому душно, и тех, кому дует!) и, наконец, кошатников и собачников. В этом – шутливом – смысле Ольга и Елена тоже расходятся: Ольга – скорее кошка (в песне «На мягких лапах» есть, согласитесь, эта кошачьесть, а в песне «Живое» упоминается «кошачье пушистое тело» как аллегория всякого живого существа), Елена – скорее волчица (вспомните волчьи завывания в овеянном язычеством «Амулете», собаку в «Эйфории»).

Но заговорил я об этом разделении ради другой песни – «Теплых котов», разумеется. В этой композиции Ольга наглядно продемонстрировала, как талантливо можно спеть обо всем – даже о «котятках», «котэ», которые стали одним из символов пошлости современных хипстеров. Бесчисленные фотографии котиков, которые выкладываются в социальные сети, нарушают все границы адекватного восприятия. По примитивности с безудержным восхищением котятками соперничают у нас только изображения припорошенной туфли – раз в году они массово появляются где-нибудь в Instagram с подписью: «Первый снег!» При этом я прекрасно помню, как однажды я пришел в гости к друзьям вскоре после того, как их кошка дала многочисленное потомство: еще довольно несмышленые, но уже пушистые котята лежали в ряд в специальной корзине. Я принялся их гладить и, признаюсь, получил несказанное удовольствие. Этот процесс действительно затягивает – я понял, как действенна может быть настоящая «кототерапия». («Теплый кот меня утешит – ляжет на больное место»: да, действительно, в нашем детстве существовало поверье о целебной силе кошек.)

Вот таков, думаю, фон, на котором приходится воспринимать песню «Теплые коты» – любимую многими поклонниками «Флера» и презираемую многими другими за безвкусицу, слащавость и что-то еще, от чего эти критики воротят нос. Да, безусловно, не всем подобное по душе, однако, в конечном счете, любой рассудительный слушатель признает в «Теплых котах» лирическое частное Ольгиного творчества, отнюдь не диссонирующее с общим:

цитата:

Когти могут впиться в ногу, но нога-то ведь не сердце – кошки так не ранят, как людишки иногда…

Теплые коты – это не только спасение от «теплонищеты», но и своеобразная альтернатива людям, причиняющим девушкам боль, – разумеется, в первую очередь мужчинам, не оправдывающим их (девушек) доверие. Хотя воплощением преданности кошки не считаются (скорее, как раз наоборот), они – со всеми их шалостями и игривым нравом – доставляют гораздо меньше неприятностей, чем недостойные люди:

цитата:

Приходи ко мне хозяйкин свитер обшерстить, книжку растерзать, о кресло когти поточить…

Занимательно, что, как я уже говорил, слушатели «Нашего радио» соизволили включить «Теплых котов» в список 500 лучших отечественных песен. Однажды я представил, как один из ортодоксальных фанатов «Нашего», незнакомый с «Флером», решает полюбопытствовать и ознакомиться с этой песней. Он допускает катастрофическую ошибку, если по «Теплым котам» начинает судить обо всем творчестве группы. Выругавшись, этот истинный ценитель русского ррррока, суровых песен «за жисть» пускается в рассуждения о том, как размывают и профанируют героическое наследие «Кино» и других нормальных групп, – эта картинка способна вызвать гомерический хохот. Не зря я, кстати, снисходительно отношусь к «самым известным» песням (и горе той группе, у которой действительно можно выделить одну самую-самую, – это свидетельствует о бедности, монотонности, однообразии творчества) – «опопсовленные», они утрачивают глубину, лишаются обаяния и часто вызывают раздражение. Отчасти этот эффект ощутили на себе и «Теплые коты». Но в целом я спокоен, ибо всё в высшей степени закономерно: я принялся бы ходить на голове, если бы узнал, что поклонники «Нашего радио» оценили такие поистине гениальные песни, как «Золотые воды Ганга» или «Сны в раскаленной пустыне» (о них – ниже). Давайте смотреть правде в глаза: не умаляя достоинств замечательных «Теплых котов», признаем, что как у Ольги, так и у Елены есть куда более сильные произведения. Но они, мягко говоря, не для всех – широким массам народонаселения нужно что-то, что значительно проще. Наверняка есть и те, кто без колебаний поставит между «Флером» и «Теплыми котами» жирный, уверенный знак равенства.

Но бог с ними с котами! Благо, почетное место в репертуаре Ольги занимают и другие лирические произведения – они пропитаны светлым чувством умиротворенности, стремлением к гармонизации с миром, каким бы суровым и неприятным он порой ни был. Это наглядно демонстрируется в любовной лирике – в песнях «Будь моим смыслом», «Теплая осень», «Последний танец зимы». Устав биться над неразрешимыми вопросами бытия, временно позабыв о внутренней неустроенности, героиня с упоением вдыхает такую редкую, долгожданную легкость и искренно наслаждается мимолетным, эфемерным настоящим. Да, завтра наверняка будет хуже, – завтра может быть только хуже, ибо настоящее (не говоря про будущее) всегда проигрывает прошлому, – но «пока жизнь приятна», так уж и быть, «давай насладимся ей». Тем более что все обычные люди пребывают в этом благостном, блаженном состоянии постоянно. Здесь появляется даже юмор – явление для «Флера» редчайшее:

цитата:

Ушли в подворотни и арки ночные кошмары, и пиво мешают пить в парке собиратели тары.

Да, счастливая любовь по-прежнему остается несбыточной мечтой, но давай, мол, сделаем над собой усилие и представим (пусть в качестве бреда!), что когда-нибудь всё изменится:

цитата:

И, может, мы скоро поймем, что нет ничего, теплее зимы, где верных, взаимно любимых найдем себе мы.

Когда же счастье и любовь – пусть на короткое мгновение, во сне или в чу́дном видении – становятся вдруг осязаемыми, рождаются восхитительные строки:

цитата:

Держи меня за ру́ку в густом тумане вьюжном – кажется, что больше мне ничего не нужно. Держать тебя за ру́ку, кружить, не замедляясь, дышать, не задыхаясь, любить, не сомневаясь.

 Отправлено: 11.02.17 14:22. Заголовок: В «Струне» появляетс..

В «Струне» появляется символ творчества, поэзии, поэта – всё это проникнуто любовью, которая, «как звук по тонкой струне», постоянно проходит через героиню. Но героиня устала звенеть: недаром песня начинается и заканчивается словом «тишина». Перекличку со «Струной» мы найдем в песне «Розовый слон», но в ней Ольга приходит к совсем другому выводу – не радостному и не печальному, а просто правильному: ни о какой усталости не может быть и речи; несмотря на слезы и обиды, скорбь, боль и другие душевные потери, героиня признается, что другого «розового слона» она всё равно себе найдет – будет любить и надеяться. Точно так же разрешается эта коллизия и в песне «Кто-то»: сетуя на нехватку любви, на то, что любить – глупо, героиня порывается сказать всем своим светлым порывам: «Хватит!» Но в финале произведения, в самой напряженный, кульминационный момент, она вдруг обнаруживает, что ей понравилось быть «этим кто-то». Когда же соседствуют великолепные песни об одном и том же, но как бы с разным знаком (вроде пары «Будь моим смыслом» – «Взрывная волна» на альбоме «Сияние») «Флер» достигает, пожалуй, высшего пилотажа.

Не хуже любовных размышлений удаются Ольге и пейзажные зарисовки:

цитата:

Не роняй снежинки в сумрак вод – нет той меня. Только лишь костер остался от моря огня.

Заметьте, как мил здесь позаимствованный, наверное, у Бродского анжамбеман. Упомянув Бродского, вернусь к Пушкину: как невозможно описать осень лучше, чем в стихе «Роняет лес багряный свой убор», так же идеально точно написала Ольга свою картину сумеречно-ночного берега в песне «Уходи, февраль!».

Ольгины «Теплая осень» и «Последний танец зимы» венчают альбом «Тысяча светлых ангелов» (2010) – спустя десять лет после основания группа стала давать могучий результат: Ольга и Елена ощутили в себе силы рождать шедевр за шедевром. Этот альбом в дискографии «Флера» особенный, ибо он стал, пожалуй, вершиной творческого восхождения, отмеченной необычайной густотой музыкальных красок, – так, наверное, и должно быть, когда обозреваешь целый мир (оставленный тобой) с огромной высоты. «Тысяча светлых ангелов» – это целых 17 композиций, общая продолжительность которых составляет рекордные 100 минут. Видимо, Ольга и Елена достигли расцвета творческих сил, созрели для поистине масштабных, основательных полотен – песни по пять-шесть минут здесь обычное дело, а «Амулет» длится и вовсе почти восемь.

О глобальности замысла свидетельствует уже мощнейший старт, или, вернее, разбег («Зов маяка», «Разбег») – ты как будто заново узнаешь вокал Ольги и Елены и понимаешь, что только теперь девушки запели во весь голос и узнали себе истинную цену. А потом идет «Человек-33 черты» – ключевой песню эту, может быть, и не назовешь (слишком уж альбом многогранен), но уделить ей особое внимание, безусловно, необходимо. «Человек-33 черты» – это не рядовая песня, это песня-поэма (тоже довольно объемная – почти семь минут наслаждения), превосходный сборник афоризмов, который молодые люди заслуженно растащили на цитаты («человек-33 черты – любовь или ненависть ты?»; «для того чтобы вместе дышать, нужно сделать как минимум шаг» и др.). Под молодыми людьми я имею в виду всю молодежь: и девушек, и парней – последних, несомненно, тоже много: они наверняка испытывали сходные чувства.

цитата:

Друзья «уломали» остаться, и я не пошла [не пошел] домой. Сижу, пытаюсь общаться…

– этот разговорный стиль близок почти каждому – так создается универсальность. Действительно, сколько раз мы оказывались в такой ситуации – уговорили, остались, метро закрылось, теперь приходится вписываться в большую, бушующую компанию и «пытаться общаться». Обычно героиня уходит первой, пусть и корит себя потом: «Зачем я ушла домой, ведь дома разруха и жуть? / Зачем я ушла домой? Зачем я всегда ухожу?!». Героиню вытащили из привычного для нее кокона (вспомним песню «Кокон»), и, превозмогая страхи, не забывая про горький опыт («издержки судьбы», «пинки и обиды»), она пытается раскрыться, чтобы снова стать прекрасной бабочкой. Впрочем, теперь она сама осторожность и предпочитает занимать выжидательную позицию:

цитата:

Так приятно смотреть на тебя, сидя тихо в сторонке, наблюдать твои взгляды и жесты в замедленной съемке.

Психологическая борьба, которую она ведет внутри себя, сомнения, которые ее охватывают, бросают ее то в жар, то в холод. То она сама готова стать жертвой (умереть при одном только прикосновении), то грозится сделать жертвой своего визави – перейти к беспощадной атаке («я 32 шипа – шипы поступки, шипы слова»). Он – «человек-33 черты», противоречивый, необъяснимый, загадочный. Она – «человек-32 шипа». Почему 32? Очевидно, имеются в виду зубы, которыми героиня готова ощериться в случае опасности. Еще раз подчеркну, что песня актуальна и для парней, и для девушек – при определенных свойствах характера каждый может легко представить себя как по одну, так и по другую сторону баррикад.

В «Человеке-33 черты», как и во многих других произведениях «Флера» («Теплая осень», «Возвращение», «Божья коровка», «…и Солнце встает над руинами» и т.д.), звучит важный для Ольги и Елены мотив приобретения опыта, становления сильной и мудрой личности – медленного, тяжелого (преодолевающего силу сопротивления) взросления титанической личности, которая внутри всё равно сохраняет свойства ребенка. Интересно, что из вынужденного преодоления собственного инфантилизма Ольга и Елена делают выводы всё же разные – пусть отчасти пересекающиеся. Ольга в основном солидаризуется с Ницше – имею в виду его знаменитый афоризм: «что меня не убивает, делает меня сильнее». Эволюция Ольги – это движение от ранней песни «Ремонт» («Волшебство», 2003), где героиня оплакивает безвозвратно потерянный рай детства, к более поздней «Реке времен» («Эйфория», 2008), где, отмечая навсегда меняющийся мир, героиня в сердцах констатирует, что и сама она уже не вернется к себе прежней – даже если предоставится такая возможность. Что же касается Елены, то – в силу меньшей склонности к пресловутой гармонизации с миром – она отказывается видеть во взрослении (старении), неоспоримо положительный импульс; недаром в ее песнях звучит рефрен сомнений относительно того, какой ценой далась ей эта – подобная химере – мудрость и нужна ли она вообще. «Что меня не убивает, возможно, и делает меня в чем-то сильнее, но в основном ослабляет меня, ибо наносит некий невосполнимый ущерб; и вообще непонятно, почему я должна терпеть все эти удары убогого мира и почему этот мир так несовершенен», – вот так, наверное, могла бы подкорректировать Ницше Елена. Ее мировоззрению, несомненно, близок гностицизм, который характеризует космос как творение злого демиурга, природу – как «ущербную», и который видит задачу человека в высвобождении духа из материи. Жизнь этого мира основана только на хаотическом смешении разнородных элементов, а смысл мирового процесса состоит лишь в разделении этих элементов, в возвращении каждого в свою сферу. Мир не спасается; спасается, возвращаясь в область божественного, абсолютного бытия, только духовный элемент, присущий титаническим личностям, изначально и по природе принадлежащим к высшей сфере.

Для тех, кто так же остро переживает несовершенство мира, «Флер» предлагает, по сути, лишь две стратегии поведения: можно либо уйти в себя (в кокон, в «зияющий внутренний космос»), либо, оторвавшись от мира, устремиться в космос внешний – каждая вторая-третья песня группы буквально дышит стремлением стать ближе к звездам.

 Отправлено: 11.02.17 14:25. Заголовок: Любовная лирика Ольг..

Любовная лирика Ольги бывает, как мы видели, весьма оптимистичной, а вот Елена не окрашивает эту тему в теплые тона почти никогда: ведь даже взаимная любовь для нее заведомо трагична с позиции вечности, стать частью которой любовь не может. Разве что в «Памяти» (мы к ней еще вернемся) любовь успешно преодолевает все пространственно-временные расстояния и всякий раз возвращается к ее меняющим обличья носителям.

Внезапный эротизм, появляющийся в «Русской рулетке», придает произведениям Елены дополнительный, незабываемый вкус – как сладкая вишенка на пышном торте. Давно замечено, что натуралистичность наносит эротизму в искусстве исключительно вред – гораздо более внушительный эффект достигается тогда, когда всё туманно, загадочно, воздушно. Это можно сравнить с девушкой: надев легкую, интригующую юбочку, она привлечет, как мне кажется, больше мужского внимания, чем если наденет вульгарные штаны, обтягивающие ляжки (какими бы соблазнительными эти ляжки ни были). Елена с этим спорить наверняка не станет – волнующая юбка явственно ощущается, когда она поет:

цитата:

Ты не знаешь, какая я наверняка. Я энергия взрыва, я эхо грозы, я пока не опасна – но это только пока…

Игривость этого «только пока» намеренно неправдоподобно маскируются под силу или вызов, – а что может быть притягательнее для мужчины, чем такая задорная женская слабость?! Она же чувствуется в песне «На обратной стороне Луны», женскую реплику на безупречно логически выстроенные речи мужчины можно обнаружить в «Золотых водах Ганга»: «Мудрость – великий дар, только, наверное, иногда скучно быть мудрым…» В основе подобного восприятия лежит восхитительный, обезоруживающий вокал Елены – своим прекрасным высоким голосом (пожалуй, самым высоким в нашей музыке) она овладела виртуозно. Арсенал идеально исполняемых вокальных элементов (от беспомощных всхлипываний до могучих волн, преодолевающих холод межпланетных пространств) у Елены настолько богат, что проводись по этому виду «спорта» соревнования, Елена, наверное, могла бы стать многократной олимпийской чемпионкой, постоянно удостаиваясь наивысших баллов.

Ну а «Золотые воды Ганга», конечно, не о том. Совсем не о том. Я считаю эту песню одной из самых мрачных – и гениальных. В отличие от пресловутых «Теплых котов», произведение это, очевидно, раскрывает философию «Флера» куда больше. Кто-то находит в нем описание готовящегося суицида: пурпурная ванна, в которой лежит героиня, нередко рождает ассоциации со вскрытием вен в теплой воде. Но я против такой трактовки. Для «Флера» это было бы слишком топорно, хотя всё вроде бы действительно намекает на самоубийство: «я не хочу быть здесь, я не хочу быть уже нигде», «можешь выключить свет, ведь никого спасать больше не нужно», «в этой реке слишком много слез». Просто мы привыкли понимать под самоубийством исключительно самоубийство тела, здесь же описывается процесс более сложный и страшный – высвобождение духа из плена косной материи. Героиня умоляет Будду унести ее из несовершенного мира, жить в котором ей сделалось невыносимо, – чтобы спастись от «рождений и смертей», она готова отказаться от всего земного. Но Будда оказывается лживым и бессильным – не потому ли, что в обезбоженном мире «Флера» настоящим богам нет места (нигде не встретишь обращения к богу не карикатурному, а человечному); не потому ли, что Будда – лишь бронзовая статуэтка. В моем детстве было что-то подобное: маленькие ничтожные фигурки человечка с омерзительным пузом – его нужно было потереть ровно тысячу раз. В этом случае тебе обещалось материальное богатство – самое пошлое из благ, о котором можно мечтать и просить… Недаром в финале произведения Будда называется «призрачным» – никто героине не поможет, и она вынуждена действовать самостоятельно: в пурпурной ванне происходит развоплощение, желанное падение в другой мир – пусть дурманящий, иллюзорный.

В том же альбоме «Прикосновение» Елена использует не только буддистскую, но и индуистскую мишуру – в произведении «Это всё для тебя, танцующий бог». Танцующий бог Шива олицетворяет собой космическое сознание, он – разрушительное начало Вселенной. И то, и другое имеет для художественного мира «Флера» большое значение: Вселенная, повторюсь, обезбожена (песни «Флера» напрочь лишены каких-либо креационистских потуг, диалога с – несуществующим – человечным Богом) – Бог приравнивается к самому́ жестокому, холодному, слепому, непостигаемому космосу. Всё уже создано в далекую предначальную эпоху, теперь же космос волен только разрушать – громить безмолвные, бесчувственные звезды и планеты, которые являются его собственностью. И то, что на одной из планет – скорее всего, без его ведома – завелись крохотные, смешные, нелепые мыслящие существа, его абсолютно не волнует – они также, в свой черед, подлежат уничтожению.

Елена проявляет интерес к медитативным практикам, и не что иное, как медитацию со всеми этими удивительными, сказочными вокальными переливами («Сияние», «Никогда»), предлагают слушателю многие ее песни – «Почти реально» (с тем же стремлением к развоплощению), «Память» (с мечтами о реинкарнации, то есть перевоплощении, переселении душ, – с понятиями опять же буддистско-индуистскими).



Потребность в метаморфозах рождается от недовольства своим нынешним воплощением: даже титаническая личность – вернее, титаническая личность в первую очередь – болезненно ощущает свою уязвимость, убогость, сиюминутность по отношению к породившему ее великому и непостижимому космосу.

Елена стремится передать то состояние, которое возникает «за секунду до смерти», – в этом можно найти концептуальное обоснование того, что именно ее песни неизменно закрывают альбомы «Флера». Лейтмотив произведений Елены (во главе со «Взрывной волной») – осознание того, что каждый миг в этом мире может стать последним, и надо успеть насладиться несправедливо хрупким счастьем, «пока еще мы живы». Ее песни всегда исчерпывающий финальный аккорд – среди самых успешных отмечу «Сны в раскаленной пустыне». Скажу больше: при всем богатстве творчества группы именно «Сны…» я готов назвать лучшим произведением «Флера». Это вообще одна из самых гениальных песен, которую я когда-либо слышал. Первая же фраза поразила меня до глубины души: «Где восток, где запад, я потеряла…» – когда я услышал это, я почувствовал, что земля медленно, но неотвратимо уплывает у меня из-под ног; кажется, именно это магическое очарование я и искал всю жизнь.

Как и Ольга, Елена в своем творчестве честно предпринимает попытку смириться и «образумиться» – оправдать несовершенный мир: если бы он был справедлив, разве научились бы мы бороться, и разве ценили бы мы свет, если бы подолгу не пребывали в темноте, сообщает она нам в «Лунных лилиях». К сожалению, попытка эта не становится спасительной, ибо далее следует печальный вывод: конечно, можно верить в невозможное, но случится оно не здесь, а разве что в одном из параллельных миров. В этом же мире, как отметила Ольга, «все дороги ведут в крематорий», в этом мире – возвращаемся к «Снам…» – лирическая героиня Елены неизменно оказывается в центре пустыни. Она смертельно устала, потеряла всякую надежду и мечтает лишь о том, чтобы напиться.

«Ослепленная зноем, я ничего не вижу», – этот образ и так стал бы великолепным. Чтобы превратиться в шедевр, ему не хватало лишь одного штриха, и, к счастью, этот штрих появляется в последнем куплете: удивленная ящерица. «Что она может знать о моей жажде!» – восклицает героиня, и под этими словами точно подпишутся те, для кого этот мир – выжженная, бесплодная пустыня. Эти особенные, пропащие люди тщетно ищут здесь понимания, здесь – пусто, а если и встретишь живое существо, то только ящерицу. Ящерица – существо низшего порядка, зато оно прекрасно приспособлено к условиям пустыни, не ведает о смерти и вообще всем довольно, ибо чувствует себя здесь органично. Как же обидно встретить ящерицу после долгих мучительных поисков! И – снова ящерицу… А потом, затаив надежду, что перед тобой, наконец, тот, кто тебя поймет, с горечью убедиться, что это – тоже ящерица. Увы. В этом засушливом мире если кто-то и обитает, то только ящерицы. Недаром героиней овладевает бессильное отчаяние: «что со мной будет потом – мне уже неважно». А дальше – сон. Вечный, болезненный, сладостный сон.

Навязчивая, непреодолимая боязнь «не дожить до рассвета», который, впрочем, всё равно не сможет ничего изменить, ибо «темно внутри», – в этом, по-моему, весь «Флер». То, что может случиться через секунду, вызывает у Ольги и Елены маниакальную тревогу. «Флер» живописует страх перед завтра (песня «Сегодня»), ибо завтра – смерть (и, разумеется, страх смерти; вспомните песню, озаглавленную «самым жестоким словом», – «Никогда»), которая несет разлуку со всеми любимыми и всем, что любимо. «Спрячь меня навеки, темная вода», – умоляет героиня, хотя прекрасно понимает, что спасения нет:

цитата:

Ты хочешь отдать всё – но этого мало. Тебе так хочется слез – но их не осталось.

Секунда – завтра – вечность, – всё это стальные кольца дьявольской цепи, которой нас насильно тащат в будущее; вечность в этом ряду пугает «Флер», пожалуй, меньше всего – потому что имеет меньше всего отношения к скоротечной жизни. В «Шелкопряде» звучит отвлеченно-равнодушное: «Вечность – это, наверно, так долго…», а в «Непобедимой армии» героиня гордо заявляет, что это страшное слово всё равно не сможет сделать нас чужими.

«Флер» страшится вечности тогда, когда пытается смоделировать жизнь тех, кому уготована действительно долгая и странная жизнь, – сфинксов. В отличие от трагедии Софокла «Эдип-царь», у «Флера» они загадок не загадывают – напротив, сфинксы вынуждены хранить чужие тайны, секреты и, кажется, сильно страдают от этого. Страдают от немоты и одиночества, невозможности приблизиться друг к другу – «чужие сны не делают нас ближе». Всё, что они могут позволить себе, это обмен улыбками – неуловимыми, незримыми для людских глаз. А еще, как с талантливой убедительностью показывает нам «Флер», эти мифические существа ведут между собой странный диалог в подобном ключе:

цитата:

Я знаю, что ты знаешь, что я знаю, что ты знаешь, и ты скрываешь то, что я скрываю, что ты скрываешь…

Чтобы разобраться в этих сложных конструкциях, нужно основательно напрячься, но, думаю, делать этого не стоит: этот незнакомый для нас язык словно плеск волн в реке Нил. Как и улыбки, эти слова различимы только для самих сфинксов, для людей же это – лишь легкое, таинственное дуновение ветра в безмолвной звездной пустыне. В этой песне страдание сиюминутного человека оттеняется страданием существ более долговечных – они, как сказано, «втянуты в вечность» против воли: «в пустыне оказались мы случайно». Вслед за «Снами…» пустыню можно рассматривать как метафору нашего мира – люди ведь тоже попадают в него случайно. Мотив насилия над волей является здесь сквозным – «пленниками тайн глубины» оказываются и кувшинки в Ниле, так что каждый, кто дерзнул соприкоснуться с вечностью, должен быть готов заплатить страшную цену.

Итак, кто-то рожден шелкопрядом, кто-то – человеком, и все заброшены в этот мир, но – в отличие от бабочки – титаническая личность неизменно приходит к проклятому, мучительному вопросу: «Зачем я здесь?»

Огромную роль в творчестве «Флера» играет космологичность – под этим термином я понимаю устойчивое обращение к глобальным, всеобъемлющим космическим силам, процессам, которые не только структурируют художественный мир, но и активно участвуют в раскрытии личности обеих лирических героинь – в первую очередь Елены, но и Ольги тоже. Макрокосм и микрокосм находятся в тесной взаимосвязи и постоянной взаимообусловленности – в этом смысле «Флеру» отчасти присуще такое философское течение, как космизм. С другой стороны, мотив пленения вечности («заключить вечность в одно мгновенье», «ты так хотел зафиксировать вечность» – на подброшенную в воздух видеокамеру) символизирует стремление титанической личности покорить вселенские стихии.

В отличие от многих других авторов-исполнителей, ограничивающихся в своем творчестве миром исключительно подлунным, Ольга и Елена, вдохновляясь подвигом Гагарина, первого человека, сумевшего покинуть биосферу, смело преодолевают границы обыденного мира – надевают «скафандры света», выходят в безвоздушное пространство, обозревают Солнечную систему, мчатся сквозь галактики… Масштабы мышления Ольги и Елены поражают: они изменяют орбиты планет, сталкивают звезды, вторгаются в параллельные миры… Недаром «Флер» часто оперирует категориями бесконечности, вечности. Космологично и покорение стихий, действующих в земной атмосфере: то они пробуждают к жизни уснувший вулкан, то играют с циклонами, то отменяют силу притяжения, – к таким «мелочам» Ольга и Елена относятся совсем уж бесцеремонно. Показательна песня «Уходи, февраль!»: «Я тебя звала, я была в огне, / но тогда твой холод был нужен мне…» – стихии у «Флера» властно приспосабливаются под нужды героинь. Опоздание составило всего два дня; когда мужчина опаздывает на свидание – это ужасно, когда опаздывает поезд – это почти катастрофа, а что такое два дня для… целого грузного месяца! Казалось бы, сущая ерунда, но нет: «Флер» четко дает понять, что стихия должна знать свое место – находиться на службе титанической личности. Мне нравится этот дерзкий, эгоистичный подход к природе: либо стихии низвергнут человека, либо человек сумеет их обуздать.

Впрочем, в песне «Небо хочет упасть» Ольга предлагает и третий путь – слияния, воссоединения живых и неживых природных сил в неком древнем, изначальном предсостоянии. Падающие астероиды, умирающие и рождающиеся звезды, пребывающая и убывающая Луна, – границы между титанической личностью и силами природы, отделяющими земной мир от космоса, стираются. Более того, героиня так прекрасна, что воссоединения жаждет в первую очередь даже не она – сама стихия мечтает стать ею. Однако желание это всё-таки взаимно. В произведении нашла воплощение сокровенная для «Флера» идея вертикальности: дым, устремляющийся к небу, сродни стремительному падению вверх в «Искуплении». Вторит Ольге и Елена, живописуя движение сквозь облака в очарованном состоянии невесомости в «Опьяненных нежностью», изображая устремляющиеся вверх песчинки в песочных часах в «Возвращении». В «Качелях», каждый раз проходя одну и ту же амплитуду, героиня страшится возвращения в мир, когда опускается вниз. Поднимаясь же вверх, она просит небо больше не отпускать ее – позволить остаться там, где царствует сказочный, волшебный сон, откуда мир предстает идеальным. Заветное исчезновение силы притяжения позволяет героиням «Флера», не укорененным в мире, окончательно от него отделиться – и направиться навстречу Вселенной. Не удивительно, что во многих песнях – порой довольно неожиданно – появляются атрибуты манящего космоса: грустный астроном, наблюдающий в телескоп, чтобы отыскать новую планету, «отдаленные тайные обсерватории» в «безграничном просторе» и т.д.

Одним из сильнейших космологичных произведений «Флера» я считаю «Медальон». Вот где вокал Елены получает необходимый простор и, завораживая, гипнотизируя, вводя в транс, неумолимо увлекает в таинственные бездны Вселенной:

цитата:

Мрак поглотил солнечный свет. Дай свою руку – здесь так темно! Нет, мы не спим, нас больше нет…

Апокалипсис случился из-за невосполнимой потери магического медальона героини – или, может, не магического, а самого обыкновенного, но для нее почему-то необычайно дорогого. Будучи титанической личностью, она захотела наделить его невероятной силой – и наделила. Теперь же тайна снов, дающая жизнь – прекрасную жизнь в альтернативном мире ярких, волшебных, космических сновидений, – навсегда утрачена. Сближение бездн сна с безднами космоса происходит и в «Колыбельной для Солнца»: микрокосм титанической личности соизмеряется с макрокосмом Вселенной.

От надмирной, космической темы «Флер» отвлекается не так уж часто – в основном на милую, трогательную любовную лирику, которая преподносится весьма талантливо, оригинально. Намеки на социальную проблематику появляются, как я уже отмечал, редко; бренного, сиюминутного «Флер» почти не касается, а если и приближается к Земле – то только для того, чтобы сильно оттолкнуться, набраться мимоходом некоторых впечатлений и вернуться в привычные эмпиреи. Ольга и Елена мыслят в масштабах, малопонятных и, главное, чуждых обывателю. Они отвергают навязываемые нам пошлые штампы большинства: справедливо утверждают, что время вовсе не лечит, и не спешат радоваться, в отличие от многих, накопленному жизненному опыту – ведь в любое мгновение нашего несовершенного мира этот опыт может оказаться бесполезным. Мечты о вечном доме и о чудо-враче, который залечит все раны, остаются бесплотной фантазией.

И снова обратимся к главному вопросу. Однажды Ольга верно отметила, что живым нужно так много – чересчур много! А некоторые живые вынуждены идти на подвиг – смело конкурировать с целой «армией мертвых предметов», куда более сильной хотя бы потому, что значительно превосходит живых количественно. Достаточно оглянуться вокруг и увидеть бескрайний космос. Так «Флер» приходит к простой мысли: что смерть гораздо надежнее, могущественнее жизни. Смерть-отрицание многократно превосходит жизнь-утверждение: не потому ли мы так часто встречаем у «Флера» всевозможные «не» и «ни», даже в самих названиях песен («Никогда», «Ты не можешь мне запретить», «Друг, который никогда не предаст», «Никто не должен прийти», «Мы никогда не умрем», «Великое Ничто»)?



В «Формалине» Ольга говорит о том, как легко стать жертвой в этом мире – и как все люди страшно похожи здесь друг на друга – внешностью, естеством, участью. Естественный отбор, сумасшедшая конкуренция делают нас жестокосердными, черствыми, эгоистичными. Мы как котята, выброшенные на улицу, – выживет только тот, кто сумеет вырасти в сильного, хитрого, безжалостного хищника, способного до последнего издыхания противостоять холоду, голоду, злым людям, свирепым собакам – пока не иссякнут всякий инстинкт самосохранения и способность сопротивляться. Уже после «Формалина» стало понятно, что Ольга и Елена действительно знают о смерти больше, чем можно себе представить. Но мрачная эстетика формалина, крематория («Пепел»), электрического стула (в клипе на «Искупление») устойчиво вызывает у наших многочисленных «гедонистов» недоумение, неприятие, отторжение. Такая глубина действительно чужда тем, кто привык скользить по поверхности. Ольга же и Елена, конечно, совсем другие: с тех пор как им «стало отчетливо видно скрытую сущность вещей», они делятся страшным опытом погружения в бездны бытия.

Пожалуй, наиболее полно теме смерти посвящен альбом «Пробуждение» (2012) – пробуждение от сна этой жизни, переход в другой, неведомый мир. Процесс расставания с жизнью – короткий, как миг, когда перед глазами стремительно проносится всё былое и следует последний вздох отчаяния, сожаления за всё, что могло быть впереди, но не свершилось, – прекрасно описан в песне «Оборвалось». Мотив ужасной внезапности отсылает нас ко многим другим произведениям «Флера», например «Взрывной волне». «Обрывание» жизни охарактеризовано Еленой целым рядом точных слов, под каждым из которых нужно подписаться: несправедливо, нелепо, жестоко, непоправимо и безвозвратно; больно, страшно, грубо, резко и беспощадно; безумно, безжалостно, невероятно и невыносимо. Всё это так. Так много всего осталось неиспытанного, недосказанного, непрочитанного, разного и важного. Всё это так.

Но снова у Елены проступают контуры какого-то иного – эфемерного – мира. Ее маятник вечности, качнувшись в сторону отчаяния, вновь готов качнуться к новой надежде. Но есть ли она, эта надежда? В «Памяти» Елена преподнесла нам свою – весьма красивую – версию посмертного существования: странствие между мирами, бесконечные перевоплощения, не поддающиеся не то что нашему контролю, но даже отдаленному разумению. Нужно только не потеряться, найти и узнать друг друга по первому прикосновению в «круговороте смертей и рождений». Картина весьма оптимистичная, но насколько близка она к истине? Стоит ли тешить себя пустыми надеждами, вымыслами? Или, скорее всего, там, за чертой, не будет ничего – ни ада, ни рая, не реинкарнаций?

Терзаясь бессмысленностью существования, признавая неизбежность смерти, даже «Флер», видимо, не избежал рокового соблазна – сделать шаг от неизбежности к необходимости смерти. Редкий случай, когда мне не хочется соглашаться: например, с тем, что, «чтобы создать, нужно сжечь дотла – так должно быть, чтоб жизнь была». Подойдя к границам познания, столкнувшись с неразрешимыми вопросами бытия, проще всего отступить, спрятаться, завернуться в тонкие, ничтожные простыни квазииделаизма, сослаться на псевдогармоничный миропорядок (так, мол, всё устроено испокон веков – ну что тут поделаешь!) Нет, мне бы очень хотелось, чтобы Ольга и Елена не сдавались, не поддавались и развивали то бунтарство, которое вызывает величайшее восхищение. Пришло время порвать с покорными, убогими приматами – и смело превратиться в богов; таков удел всякой титанической личности – порвать с бренным миром и отважиться на этот величайший бунт против Смерти. Всем проявлениям смирения и всем нелепым оправданиям несовершенного мира пора предпочесть гордое падение во мрак и пустоту Великого Ничто – именно к этому, как мне кажется, подталкивают все лучшие произведения «Флера».

цитата:

Не век же уныло прозябать – теперь наша очередь мерцать! –

 Отправлено: 11.02.17 14:26. Заголовок: мерцать вместе со зв..

мерцать вместе со звездами (а может, и вместо них), тонуть в поглощающих пространство и время черных дырах, стремиться покорить могущественный космос – вот наш единственный путь, другого нам не дано! Вместе с тем, к примеру, в «Реке времен», отмечая навсегда меняющийся мир, героиня в сердцах констатирует, что и сама она уже не вернется к себе прежней – даже если ей предоставится такая возможность. Главное, героиня признается, что всё равно любит эту жизнь и ее «страшные чудеса». Страшные чудеса жизни – в первую очередь так можно сказать о смерти, – одна из сильнейших формул, которые дает нам «Флер». Бросаясь в реку времен, героиня обещает измениться – и вернуться «обновленным другим существом». Еще немного, и она поверит в необходимость зла – даже того зла, что живет в ней самой, ибо темная ее сторона только усиливает ее светлую сторону.

Это, возможно, наиболее вычерченная идея стоицизма, который нет-нет да появляется в песнях группы («Для того, кто умел верить», «Лунные лилии»). Но в целом призывы верить и ждать лишь оттеняют господствующее состояние «что если вдруг…?» – вероятность близкого, внезапного, бессмысленного конца. Лучше всего этот страх перед жестоким, несовершенным миром запечатлен во «Взрывной волне»:

цитата:

Что я могу изменить в направленье полета, в кривизне траекторий, в безумных зрачках пилота?!

Такова амплитуда движения маятника «Флера»: от бунта до стоицизма, от страшного и неизбежного до желанного и невозможного. Елена поет то о неизбывной печали смерти (например, «Как всё уходит»), то о том, что случится невероятное и время пойдет вспять, – всё вернется, всё восстановится, всё склеится назад. Хотя наше время – это ни много ни мало вращение Земли вокруг Солнца, и заставить планету двигаться в обратном направлении невозможно. Разве что в песнях группы «Флер».

Когда я говорил о поэтичности, непосредственности произведений Ольги и Елены, я вовсе не имел в виду некое лексико-семантическое упрощение: у «Флера» не бывает так, чтобы вся песня состояла из одной фразы или чтобы одна строка повторялась несколько раз подряд. Нет, максимум вариативности, изменчивости, обилие и изобилие образов, рифм, слов, – мысли, мысли и еще раз мысли! Разум – это единственное, что отличает человека ото всех остальных живых существ на Земле; это его достояние, его блаженство – и в то же время проклятие. С определенного момента отключить разум титаническая личность уже не в состоянии – от цепких, когтистых мыслей ей даже приходится отбиваться, как от «стаи обезумевших птиц». В «Теплых водах» героиня восторгается тому, как всё просто в природе, не отягощенной страданиями мысли, – завидует каравану китов, которые просто плывут, «не думая о будущем и не помня о прошлом». (Этот же образ проецируется и на океан небесный – как мечта о двух легких облачках, которые сольются где-то на краешке неба, и в этой синеве, задевая космический невод, будут плавать киты.) На человека же всегда будет давить груз прошлого, и неизбежность будущего будет ужасать его, если только не случится невозможное: героине снится некий райский островок, где уставшее сердце избавится от переполняющего одиночества и где удастся укрыться от «ледяного дыхания смерти».

В талантливом, многогранном описании состояния мыслящего существа, осознающего свою уязвимость, конечность, трагически ощущающего одиночество, бесприютность и страх перед Вселенной, пожалуй, главная заслуга «Флера». Словом, это еще одна прекрасная, обреченная на провал (и оттого такая благородная) творческая попытка конечного постичь бесконечное: титаническая личность перед лицом Вселенной. Мало кто в русскоязычной музыке рискует хотя бы приблизиться к этим страшным, глобальным вопросам, и «Флеру» удалось обрести оригинальное, совершенно неповторимое лицо.

Что и требовалось доказать: «Флер» – безусловное явление в русской музыке; такого творческого мира не было у нас до и, возможно, не будет после. Меня восхищает масштаб дарования Ольги и Елены, и у меня, если честно, уже не хватает слов. Предположу, что в ином – более совершенном – мире «Флер», несомненно, снискал бы огромную славу. В этом же ему уготовано скромное место – вроде пресловутых 244 и 353 номеров. Понимаю, что подобные рассуждения условны: с одной стороны, в более совершенном мире и само творчества «Флера» было бы совсем другим, а с другой, чего требовать от мира этого? Да и расстраиваться «Флеру», разумеется, не пристало. Во-первых, он объемнее дурацких хит-парадов. Во-вторых, группа, к счастью, и сейчас популярна: она может похвастать немалым количеством почитателей – думающих, чувствующих, настоящих. В официальном сообществе «Флера» на сайте «ВКонтакте» свыше 33 тысяч подписчиков, в неофициальном – свыше 13 тысяч; в личных сообществах Ольги и Елены еще по две с лишним тысячи. В сумме получается красивая и внушительная цифра – 50 тысяч (хотя понятно, что в большинстве своем во всех этих сообществах состоят одни и те же люди, – это не столь важно.)

В-третьих же, «Флеру» нужно время, ибо большое видится на расстоянии. С годами это расстояние, эта дистанция появляется. Даже я (каюсь!), принимаясь за эту работу, не представлял, как много нового меня ждет – раньше я считал, что и так знаю творчество «Флера» достаточно хорошо. Я ошибался, но эта ошибка принесла мне много радости: будучи исследователем упрямым, основательным, дотошным, я, как мне кажется, приблизился к истинному пониманию «Флера». Но, думаю, процесс этот нескончаем: когда обращаешься к творениям гениальным, быстро осознаешь, что они еще долго будут тебя удивлять – новыми смыслами, ранее пропущенными тобою деталями.

И мне хочется преподнести букет восторженных комплиментов этим необыкновенным девушкам, которые грустят, улыбаясь, или улыбаются, грустя. За их очаровательными плечами и вправду грозно стоят тысячи светлых ангелов. Таких, как они, больше нет, ибо они – не такие, как все, они – из другого теста. Мне безумно нравится их способность видеть всё намного ярче, ощущать всё в сотни раз острее других. Да что уж там – я давно хочу признаться им в любви! Я мечтаю, что Ольга и Елена прочтут сей скромный труд – наверняка не согласятся с некоторыми моими интерпретациями, возможно, улыбнутся моей наивности, пожурят меня за шероховатость слога, – пусть так! Вместе с тем я лелею надежду, что суть их творчества я уловил верно и что они признают во мне родственную душу.

Что есть «Флер»? – Это расставание на несколько жизней – с целью «однажды столкнуться в холодном метро». – Это бумажный кораблик, вознамерившийся покорить океанские просторы. – Это плавающий в грязной луже кленовый лист, мечтающий о том, чтобы воссоединиться с веткой, на которой провел всю жизнь. – Это то, что похоже на сладость и что оказывается горьким во рту. – Это вчерашняя афиша, утратившая смысл своего существования. – Это обрывок голубой ленты, найденный посреди обломков, рядом с хранящим бессмысленные сведения черным ящиком. – Это мучительные поиски выхода и трагическое осознание, что выхода нет…

«Флер» творит накануне Апокалипсиса – не важно, маленького или большого, личного или вселенского. Рай упоминается не единожды, и, по-видимому, в творческом мире Ольги и Елены он действительно существует, но весьма жестокий – дорога в него лежит, как правило, через превращение в пепел.

В одной из песен героиня предстает в тонком прозрачном платье: за легким покровом таинственности «Флера» скрывается чу́дная, чуткая, восхитительная душа – и чем больше, внимательнее, проникновеннее слушаешь произведения Ольги и Елены, тем больше эта душа открывается тебе. Они делятся с нами самым ценным, важным, сокровенным – даром, пренебречь которым – преступление.



«Флер», безусловно, оказал влияние на ряд исполнителей по обе стороны границы – как в России, так и на Украине. Кроме того, на орбите группы появился такой талантливый коллектив, как «Легендарные пластилиновые ноги»; гитарист «Флера» Андрей Басов, принимавший участие и в записи альбома Елены «Присутствие», решил дать своему собственному детищу название подлиннее. Когда в «Живых» Семена Чайки (еще на «Нашем радио») я услышал его песню «Биоробот», я испытал настоящий культурный шок. Если вы еще не знакомы с этими песнями («Десятый бокал вина», «Ложимся на дно» и др.) – рекомендую как можно скорее восполнить этот пробел. «И вечно что-то не так. В этой давке / рвутся струны, рождаются Кафки…», – это заслуживает вашего внимания. Тем более что недавно, как и Елена, «Легендарные пластилиновые ноги» выпустили новый альбом – «В духе времен».

* * * * *

Когда любуешься ночным небом, усыпанным звездами, поражаешься бесчисленному количеству светил – все они в чем-то подобны Солнцу, и их свет доходит до нас из глубин Вселенной, преодолевая немыслимые расстояния, которые не укладываются в бедное, ограниченное, примитивное людское сознание. До ближайшей другой звезды – Альфы Центавра – Землю отделяют четыре световых года. С научной точки зрения я скажу, наверное, абсолютную глупость, но, может быть, каждая звезда – это некий параллельный мир, где тоже существует обитаемая планета, жизнь на которой пошла по альтернативной спирали развития. К сожалению, никто из нас – ныне живущих – не узнает и миллиардной доли правды. И именно поэтому я глубоко благодарен группе «Флер» за то, что всеми красками своего таланта она помогает мечтать о великом и невероятном странствии между этими далекими иллюзорными мирами.

Сергей Коростелев, специально для MUSECUBE
http://musecube.org/?p=249680
http://musecube.org/?p=250449